- Бедненький, больно тебе, да? – светловолосая девочка гладила большого бродячего
пса с прокушенной передней лапой, тот, похоже, забыв о боли, слизывал мороженное с
поднесенного к морде рожка. Я же вспоминал другого пса, встреченного мной в этом
же скверике. Его лапы были целы, сам он, вроде, был вполне здоров, но боль жила в нем.
Он только что пережил тяжелую зиму и вдруг осознал, что следующая будет для него
последней. Мы с ним смотрели друг на друга, и часть его боли вливалась в меня. Он знал, что
умрет, я знал, что ничем не могу ему помочь, он знал и об этом. Светило солнце, было тепло, и
люди могли поделиться чем-нибудь вкусным – только изобрази улыбку на морде и вильни
хвостом А он уже видел свою последнюю зиму. Снег уже укрывал его, и постепенно
уходили все чувства: голод, усталость, боль…
А мне хотелось сказать ему, что в нем еще есть силы, что будут весна и лето, которые можно
потратить на подготовку к зиме. А может просто забыть о том, что будут холода, и радоваться
жизни, чтобы было что-то, что вызовет довольную улыбку, даже под холодным снегом. А еще о
том, что надо найти кого-то, кому нужно твое, пусть вот такое неуклюжее и лохматое тепло, и
постараться отдать его все без остатка, чтобы зиме было уже нечего забирать.
Но ни он, ни многие другие собаки и люди в этом мире не стали бы слушать эти банальные вещи.
Я не мог нарушить порядок вещей, во всяком случае, не сейчас и не этими слабыми словами.
И от этого становилось еще больнее.